И Сэле устремил на Гиб Аянфаля проницательный взгляд. Строитель почувствовал себя разоблачённым. Аба Альтас часто поощрял его устремления быть лучшим, но наставлял, что открыто демонстрировать их другим строителям не следует – они слишком тяготеют к коллективности и не жалуют излишние притязания на первенство. Потому Гиб Аянфаль привык как следует прятать эти «не очень правильные» для истинного асайя чувства.
– Нет, не стану, – ответил он, – Мне, к примеру, всегда хотелось стать патрицием. Но просто патрицием, архитектором как аба Альтас. Я хотел научиться высокому искусству строительства, к чему, собственно, и шёл всё это время. И в этом я действительно хотел превзойти других. А если я и представлял себя кем-нибудь из консулов, то это были просто мечтания. Ведь до сих пор я думал, что избирают только Гэрера на Великих Играх. Так меня учили волны.
– А сейчас я рассказываю тебе то, чему они учат асайев постарше. Так что запомни – не слишком охотно беседуй об этом с детьми и теми, кто ещё не знает. Сокровенные тонкости, я, конечно, смогу озвучить только после получения согласия, до этого – то, что дозволено узнать всякому.
Младшие асайи видят мою жизнь тянущейся из глубокой древности. По сути, так оно и есть. Но… – губы Сэле тронула лёгкая улыбка, – я – существо отличное от простого асайя, будь он хоть самый просвещённый мастер. Дело проводника изменило Сэлласа и так же меняет всех, кто последовательно перенимает эту долю. Чтобы объединять доверенную мне общность асайев, я должен возглавлять охватывающее их сверхсущество Салангура. В волнах Салангур виден как огромный огонь, спрятанный в самом сердце того, кто его носит. Воспреемники – избранные мной асайи, чаще всего из числа простых. До того, как приходит время смены, они живут возле меня, как мои ближайшие ученики. Избирать простых асайев или младших патрициев мне удобнее – они не носят на себе ничьего длительного обучения и влияния, легче освобождаются от привязанностей и воспринимают моё слово. Чаще их несколько, и тогда они промеж себя решают, кому отступить, а кому остаться. Но иногда я сразу останавливаюсь на ком-то одном.
Салангур внутри меня не носит никаких званий и титулов. Он, усмирённый, переходит от одного воплощения Сэле к другому, сливаясь с ними, говоря через них, становясь единой персоной с тем, кто был им избран. Средний срок воплощения – три-четыре звёздных цикла. После чего избранный когда-то воспреемник освобождается. Незадолго до этого я начинаю искать себе следующего. Заставить меня изменить решение могут только нэны, если посчитают, что пыль избранника недостаточно крепка для того, чтобы выдержать слияние. В этот цикл я отметил двоих, и один из них – ты. Только смотри, не слишком гордись этим. Хоть я и вижу в тебе большие перспективы, заслуги твоей матери пока неизмеримо больше в том, что она сотворила тебя таким, какой ты есть.
– Я пока ещё простой строитель, – попытался оправдаться Гиб Аянфаль, между тем жадно вслушивавшийся в слова Сэле, когда речь зашла об его творице, – А кто тот, другой, которого вы выбрали?
Этот вопрос он задал с любопытством и, чего таить, некоторой ревностью. Сэле уловил его чувства и засмеялся:
– У него личных заслуг больше, что и неудивительно – он старше тебя. Но и в его случае труд матери, сотворившей такое чудо, всё перевешивает. Выбирая, Сэле не обращает внимания на внешние дела асайя. Что мне до подвигов, носящих чужое имя? Если асай достигает высот, пользуясь тем, что в него изначально заложила творица, то я и увижу в этом труд творицы, и скажу – «Вот, кого привела мне искусная мать! Я хочу принять её дитя». А ежели творица была, скажем, не слишком опытна, или хотела видеть своё творение иначе, а дитя само преобразилось, то я скажу: «О, да! Он сам себя сделал! Он-то мне и нужен». Таким был тот воспреемник, которого ты сейчас видишь перед собой как консула Сэле.
– То есть, он теперь – полностью – вы? – с волнением спросил Гиб Аянфаль, – я не могу сопоставить вас. И…
Сэле предупредительно поднял руку, заставляя его замолчать.
– Я сейчас расскажу тебе о четырёх условиях, которые должен принять всякий, кто хочет стать воспреемником. Он должен быть готов выполнить их в тот миг, когда для него придёт черёд слияния. Во-первых, ты должен быть готов принять имя Сэле. Во-вторых, передать ему свои семь даров жизни начиная от пурного тела и заканчивая отражением в тончайших из волн не противясь тому, как изменятся они под воздействием Салангура. В-третьих, ты должен будешь оставить свою прошлую жизнь, чтобы, в-четвертых, принять в себя Салангура, стать его проводником и консулом для асайев.
Воплощение Салангура, ступающее по твердыням, должно быть разным. Тысячи его душ ждут каждая своего мига, когда откроется путь для слияния с воспреемником и пробуждения нового Сэле. Я стал Девятнадцатым и пришёл на твердыни Онсарры два цикла назад. Но опыт и познания предыдущих Сэле – всегда при мне. Через огонь Салангура я могу воссоединиться даже с самим Сэлласом. Это сложно достоверно описать словами. И понять это может только тот, кто, как и я, живёт в соединённом сознании.
– А есть ли в вас воспоминания того, кем вы были, до того, как стали консулом?
– Они похожи на долгий и необыкновенно откровенный рассказ. Ты, как я вижу, хочешь знать, кем был тот асай, воспреемник, выбранный до тебя?
– Да! Как его звали? Кем он был и как выглядел?
– Ну, наружность его была похожа на то, что ты сейчас видишь. Звали его Сантей. Быстрейший странник своего времени, хотя нынешние бегуны сквозь пространство, конечно, обгонят его – у них скорость возрастает через каждую сотню оборотов. Среди странников есть свои негласные, но жёсткие правила – если не успеешь вовремя усовершенствоваться догнать остальных будет очень сложно. И, как я уже упоминал – Сантей сам себя сделал. Восемнадцатому Сэле не пришлось долго искать его, потому что он в силу своей рабочей точки состоял на службе при Тайном дворце. Его восхождение и моё пробуждение не были лёгкими в силу некоторых событий. Сантей проходил в воспреемниках всего десять оборотов. Он был не единственным избранным, но ему за короткий срок удалось доказать, что он – достойнейший.
– Если я соглашусь, то это тоже произойдёт так быстро?
– Отнюдь нет. Откровенно говоря, нашего сегодняшнего разговора вообще не должно было быть. Я рискнул провести его только потому, что грядущие перемены не оставляют мне выбора в своей неукротимости, а я не желаю принимать их, не совершив ни одной попытки отстоять собственную позицию. Мне нужен воспреемник. Как опора, как тот, кто сможет возглавить Салангура, даже не имея сокровища Пламени в своём нутре. Из-за этого воспреемник, конечно, не сможет обладать моей силой и моими полномочиями, но всё же станет способен сохранить баланс. Если моё решение будет угодно Триаде сверхсуществ, то события сложатся так, что я окажусь прав. Ежели нет – то ничего не поделаешь. Твой выбор – непосредственная часть этого великого процесса.
Эти слова сильно смутили Гиб Аянфаля. Несомненно, он мечтал однажды стать таким же влиятельным асайем в обществе Пятой твердыни, как Ае и аба Альтас, но он никак не ожидал, что это произойдёт вот так внезапно. Потому теперь не знал, что и сказать, и как распорядиться этой огромной ответственностью, которая неожиданно обрушилась на него.
– Я даже не знаю, – растерянно пробормотал он, – что я вообще должен буду делать, если соглашусь?
– Что за нелепый вопрос! – воскликнул консул, – очевидно то, что полагается делать воспреемнику консула Сэле! Твою рабочую точку изменят должным образом и вместе с ней придёт и дело. Что тут рассуждать? Я жду слов о твоей решимости. А о деле можно будет говорить только тогда, когда ты встанешь на этот путь.
– Но я не могу так сразу ничего сказать! Мне нужно подумать.
– Думай, да только поскорее. Ты должен дать ответ, не покидая этой залы. Принятие решения – всего лишь миг, когда твоё сознание проявит готовность выполнить все четыре условия. Ты должен остаться с ними один-на-один. Никто другой не в праве влиять на то, что будет происходить внутри тебя в этот момент.
